Snegiry.ru - Сайт пионерского лагеря Снегири, для тех, кто отдыхал в пионерских лагерях Снегири, Азовский, Бейсужок - Походы за территорию лагеря

Короткие факты

Вовка кричал: «Я сплю!» Они показывали пальцем на меня и говорили: «Вот он спит, нормальный человек, а ты…. мы же тебя знаем…перестань кривляться…» Было темно, они не видели, как я бился под одеялом в истерике.
Читать целиком 

 
 
 
Походы за территорию лагеря
Походы за территорию лагеря. Как много смысла в этих словах! Каждый поход за территорию - событие, к нему готовились, его ждали. Уйти за территорию - это значит обеспечить себя и друзей лимонадом, колбасой "Останкинской", батонами белого душистого хлеба Дедовского хлебозавода, банкой тягучего густого джема, приятно ходящими ладонь банками зеленого горошка и ароматной тушенки.

Ходить за территорию - особый талант, умение, высоко ценимое окружающими. Если ты - ходок, то - всё, ты неприкосновенен.
Способов хождения великое множество. Можно - тупо, днем, по дороге, но тогда ты должен вздрагивать от каждого звука приближающейся машины, нырять в ближайшие кусты, накрывая голову руками, слушать биение сердца и так далее, вплоть до предынфарктного состояния.
Можно - ночью, но теряется возможность реализации основной задачи - выполнения продовольственной программы отдельно взятой комнаты или части отряда. Про круглосуточные магазины в те времена можно было услышать только лишь в голливудских творениях, иногда демонстрировавшихся в актовом зале при помощи "бытового видеомагнитофона ВМ-12".
Можно было передавать деньги для закупки продовольствия знакомым отдыхающим дома отдыха, встречаясь с ними на нейтральной территории. Но, в таком случае терялось то, ради чего, собственно, и уходили в далекие походы пионеры - романтика. Ибо, кормили нормально, всего хватало и даже больше….. Но - РОМАНТИКА! Этого в столовой не предлагали. И вот тогда - один выход. НА ВОЛЮ! В ПАМПАСЫ!
За многие разы нарушения "Закона о территории", как его скромно именовали в лагере, умение оттачивалось до совершенства. Ибо кара была суровой. Попавшегося за подобным недостойным занятием могли свободно отчислить из лагеря, что в кругу достойных сынов пионерской организации считалось недопустимым.
Предварительно производилась многофакторная оценка ситуации - количество начальников на душу населения в настоящий момент, занятость отрядов по отрядным планам, лояльность вожатых и окружающих пионеров. Затем выбиралась четкая цель выхода, пути проникновения на запретную территорию, а так же пути возможного отступления. Рассчитывалось время похода для того, чтобы не попасть впросак, когда уходившие не возвращались к очередному режимному моменту, и тогда их исчезновение становилось достоянием общественности. Кроме того, не следовало забывать, что форма одежды должна соответствовать природным условиям. То есть, если идти надо летом, одевалась зеленая майка, и наоборот, если шли зимой, облачаться в черное пальто считалось дурным тоном.
С собой брали только необходимое - огромные пакеты с пустой лимонадной тарой от предыдущих походов для последующего их обмена на тару заполненную и деньги для покупки сопутствующих товаров.
Кроме того, Генка Мостепанов, уже будучи руководителем компьютерного кружка, уходил в далекие походы за территорию с целю добычи горячительных напитков различной степени святости как для отдыхающих, так и для тех, кто тот бесподобный отдых обеспечивал. После одной из удачно проведенных операций по добыванию напитка "Салют" он прозван в народе был "Спиртоносом". Время суток для своих походов он выбирал исключительно темное.
Вершиной искусства проникновения считалось проход "лесом". Для этого было необходимо знать все тропки буйного снегиревского леса, дабы, заплутав в январских ранних сумерках не выйти куда-нибудь к черту на рога, что случалось, и не редко. Густой лес надежно оберегал своих сынов от всевидящего ока людей, ответственных за выполнение "закона о территории", считавших борьбу за нерушимость территориальной целостности лагеря смыслом всей своей жизни. Всегда имелась возможность уйти по его путанным перекрещивающимся тропкам от преследования и доходить до территории лагеря быстрее, чем преследователи добирались на машине по асфальтированной дороге.
В этом был глубинный смысл - ты уже на территории, тебя не поймали, так что доказать нарушение тобой вышеозначенного Закона было практически невозможно. Как и в спартаковские времена, карали не за то, что ушел, а за то, что дал возможность себя поймать.
Бывало, конечно, и другое - уходили за территорию просто так, ради одной только романтики и невозможного для литературного описания кайфа. Примером тому служил ночной променад трех пионеров первого отряда, сейчас точно не помню, по-моему, Леги Масохвалова, Доктора Вицина и еще кого-то, которые ночью вышли на дорогу, пролегавшей за забором лагеря, прошли по ней метров 300 в сторону дач служителей богемы (Большого театра) и легли. На этой самой дороге. И лежали почти час на теплой еще после летнего зноя асфальте, молча глядя в глубокое звездное небо, раскинувшееся над Снегирями в ту безоблачную теплую ночь.
Зачем они ходили, что они чувствовали? Черт их знает.. Когда пришли, то просто сказали - хорошо нам было… Лежать и смотреть.. и молчать… не говорить ничего потому, что и так понятно, что остальные чувствуют то же самое…
А еще помню, как-то зимой в гости из дома отдыха к нам пришла Оксанка Юрова. Мы втроем, с ней и Вовкой Шамраевым сидели в палате, трепались ни о чем, и как-то упустили момент, когда надо было расставаться. Времени до финального горна оставалось минут 30. А тут еще Оксана сообщила, что ей, оказывается, страшно идти по темным тропинкам назад, в первый корпус. И мы, настоящие джентльмены (едрена вошь!!!) заявили ей, что мы скорее подохнем, чем отпустим ее шляться в такое позднее время непонятно где.
И пошли ее провожать.
Честно скажу - мы настолько упивались собственным джентельментством, обществом красивой девчонки и чудесной морозной снегиревской ночью, что не допускали даже мысли о том, что "отбой" давно прогремел, что вожатые сходят с ума, нас ищут чуть не с собаками.
Холодный ветер сомнения просквозил только тогда, когда Оксана скрылась за дверьми особняка графини Толстой, переоборудованного под Главный корпус дома отдыха. И мы рванули назад по лесу, напрямик, мимо окопов и блиндажей, сохранившийся с 1942 года, по сугробам, набирая полные ботинки сухого снега, испуская струи пара из своих легких в морозный воздух, на бегу вытирая пот со лбов варежками.
Мы пренебрегли, пусть и была на то святая причина, "правилами для желающих вкусить воздух свободы" и поплатились за это. Нас таскали той ночью на канифас в кабинет начальника, тогда этот святой пост занимал Дима…пардон, ДМИТ-РИЙ ЕВ-ГЕНЬ-ЕВИЧ ГОЛЬ-МА-КОВ, читали нотации, честили как нашкодивших котов, заставляли звонить посреди ночи родителям и рассказывать им, какие мы уроды, что дали себя застукать за таким недостойным занятием….
Сейчас уже понимаешь, что мы были бы последними скотами, если бы тогда задумались об этих последствиях, и не пошли бы никуда, сославшись на строгость режима. Как-то раз с Пашкой Соловьевым пошли в дом отдыха зимой. Нагло пошли, прямо по дороге, во всем темном. Хорошо так шли, дошли до самого моста через пруд. И тут - сзади звук машины. Я поворачиваю голову и вижу картину - белая Волга-пикап останавливается на мосту, не доезжая до нас метров 15. И из нее кто-то выходит, пугающе высокого роста. И вроде бы даже в свете фонарей холодно блеснули усы. И довольная под ними улыбка. Что сделали мы, отважные сыны земли снегиревской? Мы решили, что нельзя так просто сдаваться врагам. Путь уж на бегу хватают. И побежали. На высокий холм, по снежным сугробам, со страшным треском прорываясь через замерзшие ветки кустов, натыкаясь на голые стволы деревьев. Через полминуты мы забрались на холм и остановились рядом со стоящей на вершине холма беседкой. И только тогда мы удивились, что за нами никто не гнался, никто не окликал. Я посмотрел вниз - машины не было. Просто повезло, не та эта была машина. Купили батон "Останкинской" и незамеченными вернулись в лагерь. Но уже лесом - хватило нам на тот вечер потрясений.
Или другой случай, уже летом. Нас было трое - тот же Пашка Соловьев, Василий Обухов и Ваш покорный слуга. До магазина дошли нормально - лесом, во всем зеленом. Продавщица, понимающе посмотрела на три голодных до лимонада и "колбасы из останков" лица с огромными пакетами, забитыми пустой тарой из-под "Саян", вежливо попросила подождать и пошла в подсобку. Ее не было минут 5. За это время было принято решение оставить Васю сдавать бутылки, а самим выйти на свежий воздух для предупреждения всяких неожиданностей. На "шухер", проще говоря.
И "шухер" не заставил себя долго ждать. Звук приближающейся машины, по шуму двигателя - явно Волга, открыл нам глаза на всю коварность продавщицы магазина. Стало ясно, что не просто так она в подсобку уходила - оттуда она звонила руководителям нашего любимого лагеря.
Пашка что-то взвизгнул Ваське в открытую дверь магазина, и мы с ним рванули в высокие кусты крапивы, росшей за зданием. Хорошо натренированным за долгие походы за территорию лагеря боковым зрением я успел заметить выбегавшего из магазина Василия Обухова. Он сделал резкое движение руками, и пакеты в которых находилась столь дорогая нашему сердцу тара, полетели в сторону. Сам Васька тоже рванул куда-то. На его месте любой другой не стал бы разбрасываться ценным вторсырьем, а Васька смалодушничал.
Через мгновение мы услышали (видеть не могли, так как крапива была выше человеческого роста) как у дверей магазина остановилась машина. Нашему любопытству не было предела. Я нагнулся, Пашка коленями взгромоздился мне на спину и начал обозревать ситуацию.
- Наши приехали, Гольмаков в магазин побежал. - Докладывал Пашка мне, стоящему в известной позе и от всей души желающему всех земных благ продавщице магазина и ее родственникам.
Увидев, что Гольмаков выходит из магазина, Пашка скатился с моей спины и замер. Я продолжал стоять в той же напряженной позе, боясь звуком выдать наше местонахождение. "Интересно, где же Васька" - колотилась мысль в моем воспаленном мозгу. Приехавшая группа захвата наконец-то докурила сигареты, они сели в машину и поехали вверх по дороге, очевидно собираясь развернуться.
До чего все же сближала нас лагерная жизнь - нам не нужно было говорить что-то друг другу. Глубоко вздохнув, мы синхронно ринулись через кусты крапивы к магазину, перебежали дорогу и влетели на пригорок, за которым начинался спасительный лес с известной только нам тропинкой, ведшей к самому лагерю. Уже вгрызаясь в лес, мы слышали, как развернувшаяся машина вновь подъехала к магазину.
Вот тут то и пригодилось умение, идя лесом обгонять едущих на машине по дороге. Наши боевые товарищи в лагере встретили нас холодно. Потеря тары была серьезным проступком, причем форс-мажорные обстоятельства, возникшие в процессе нарушения закона о территории, во внимание не принимались. Такого было суровое правило - "тара - священна". Васька пришел через час - плутал по лесу. Потом мы ходили туда еще раз искать тару, но так и не нашли, а Васька, будучи в состоянии аффекта от осознания глубины собственного проступка, так и смог толком показать, куда он кидал пакеты.
И все-таки, самым главным правилом было "Конспирация, батенька, конспирация и еще раз конспирация".
А поэтому, все выше приведенное прошу считать чистой воды вымыслом.
 
© 2005 tFF & Mode
Рейтинг@Mail.ru